- Наташа, у вас были все победы, о которых только можно было мечтать, у вас была «Кармен», которую признали выдающейся программой, Казалось бы, ваше честолюбие могло быть удовлетворено, и можно было бы спокойно отдыхать. Но, тем не менее, вы пошли в ледовый театр, почему?
Наташа:
- Я не могу без этого жить! Мне нравится кататься, мне нравится приносить людям радость, мне нравиться делать то, что я делаю. И если бы кто-то сказал, что достаточно, ты сделала все, уходи, то это, наверное. было бы равносильно тому, что меня бы убили, или я не знаю… Поэтому я счастлива, что существует театр, то место, куда я пришла, и что меня там ждали, и что даже существует спектакль, куда я смогла войти, и я безумно благодарна Игорю и коллективу, который меня принял, потому что без этого я бы не смогла просто существовать. Поэтому постановка вопроса, что честолюбие было удовлетворено – это просто не та постановка вопроса для меня…
- И что бы вы хотели сейчас cказать в своей дальнейшей творческой работе из того, что вы не досказали в спорте, а если не досказали, то почему? На то были какие-то объективные причины, или просто вот для себя что-то не получилось?
Наташа:
- У меня нет такого, что я что-то не досказала в спорте. Я считаю, что я одна из счастливых спортсменок. Я смогла сделать то, к чему стремилась. Я хотела победить на чемпионатах мира – я побеждала. Хотела выиграть Олимпийские игры – и эта мечта сбылась. Поэтому… Что-то не досказать творчески? У меня не было тогда такого стремления. Были стремления сделать миниспектакли из программ, но это были 4-минутные программы, и мне казалось, что я делала все, что могла. Другое дело, что сейчас открываются абсолютно новые перспективы, к которым я, вобщем, готовя себя эти два года, сколько существует театр: я знала, что я приду, что у меня будет другая работа, но я тогда не представляла, насколько она будет интересной. Вот про это, наверное, стоит сказать, что когда я говорила про то, что я приду в театр и буду артисткой, это были чаще слова. Вот когда я начала работать, я теперь понимаю. Насколько многогранна эта работа, насколько много можно вложить, я… мне кажется, что я просто «заболела» сейчас ( в хорошем смысле этого слова), потому что я все время думаю про то, что я делаю, а что можно еще, а что…т.е. зачастую, я даже надоедаю Игорю. Когда мы приходим с репетиции, я не могу просто отключиться. Иногда нужно отдохнуть, а я не могу отключиться, а продолжаю то, что у меня крутится в мыслях, то, что можно сделать: а как это, а как это? Переходит на то, что я уже начинаю думать: а вот кто-то мог бы сделать это по-другому, т.е. не заклиниваюсь только на себе, Я думаю, это перспектива того, что я когда-нибудь смогу и сама что-то поставить, но это в будущем, конечно, пока я хочу еще сделать многое на льду сама.
- Значит, у вас в какой-то степени проявляется режиссерская линия, какие-то постановочные наклонности? Так?
Наташа:
- Ну, это громко сказано! Вобщем, мне хотелось бы, чтобы это было так, потому что мне есть на кого равняться.
- Ну, а вот такой вопрос. А может ли фигурист, будучи еще спортсменом, удовлетворить эту жажду творчества в спортивном катании?
Наташа:
- Спорт не дает этого.
- Почему?
Наташа:
- Очень много запрещений, правил, которые то нельзя, другое нельзя… Потому существуют определенные рамки, себя как-то держишь. Вот я чувствую, что сейчас спадают какие-то оковы. Я их не чувствовала в спорте, мне казалось, что я абсолютно раскована, что я делаю все абсолютно легко и свободно.. Мне это безумно нравилось. Но, уйдя оттуда, я понимаю, что спорт очень закрепощает чисто психологически. Тебе нужно сделать! Вот 20-го числа соревнования. Именно к 20-му числу ты должен быть в форме, ты должен быть… и соревнований всего 4, и именно в этот день нужно «выстрелить». Здесь нужно каждый день. Каждый день ты выходить на публику и каждый день нужно сделать так. Как ты делал, может быть, только 4 раза. И от этого наступает спокойствие. Спокойствие от того, что ты каждый день нужен, что если ( не дай Бог!) ты не доделал это сегодня, ты можешь доделать завтра, Это плохая, кстати черта, но! Но она дает какую-то внутреннюю уверенность в себе, которую невозможно приобрести где-то. Она просто входит в тебя незаметно, выходя каждый день на люди. Ты понимаешь, что это так. Ну, наверное, это называется профессионализмом. Я так думаю. Я еще не достигла этого, мне кажется, потому что я все еще иногда чувствую волнение перед выходом, а может так и должно быть каждый день – чувствовать волнение перед выходом. Я не знаю, как должно быть, я только начинаю это понимать. Но это безумно интересно.
Игорь:
- Ну, если о спорте говорить, то, конечно, рамки спорта, ни достаточно узкие. Но все-таки, талантливые или – не талантливые, а так… ищущие люди, они все равно в этих рамках проявляют себя. Не будем говорить о твоих программах, будем говорить, например, о Володе Котине, будем говорить, я не знаю, о Крэнстоне, о Казинсе, ну много людей, которые в рамки спортивных ограничений все-таки свое «я» вложили. И вот если ты перешагнешь через это, сумеешь самовыразиться, наверное, тогда бы можешь считать себя творческой личностью.
- ну, вам-то это удалось. Ваши программы до сих пор помнят именно как образцы такого яркого творчества. Вспомним «Паганини», вспомним… того же «Ковбоя», и вы…
Игорь:
- Вспомним, вспомним…
- Да… Но тем не менее, ведь вам только один раз удалось подняться на высшую ступеньку пьедестала, и то европейского чемпионата. Вот.
Игорь:
- Это что? Это… упрек, или как?
- Это не упрек. Это попытка понять: можно ли совместить и то, и другое на высшем уровне, так сказать, чемпионском, или же Наташа с Андреем в данном случае исключение?
Наташа:
- Конечно, можно.
- Ставили ли вы перед собой такую цель, или главным для вас было все-таки творческое самовыражение?
Игорь:
- Я могу сказать, что… ну это старый вопрос, как говорится, передо мной эту цель ставили, естественно.
- А вы сами перед собой?
Игорь:
- Ну, я , наверное, неправильно скажу, так нельзя говорить.
Ну, я перед собой… мне не столь важно было чемпион я, или не чемпион. Мне нравилось – не люблю это слово, но другого сейчас не подобрать – безумно нравилось выступать, безумно нравилось придумывать, импровизировать. Но… давайте тогда скажем что же такое импровизация. Импровизация – это… по словарю если говорить, то это свободное задание, которое подразумевает под собой свободу, но заданную. Это когда ты ставишь импровизацию на научную что ли сторону, то получается такая… изюминка получается. Т.е. выплеснулся человек. Идея ему пришла, и он… и он раскрылся! Я не могу это словами, потому что это чувство должно быть. Это какое-то необъяснимое чувство человеческое, которое вот он… Вдохновение, как еще можно назвать?
- Игорь, а вот это стремление к самовыражению, к творчеству, не осложняло ваши отношения с тренером, со спортивным руководством?
Игорь:
- Ну, разное было в жизни, как говорится. Я должен сказать про тренера, который привил мне вкус к этому. Это Игорь Борисович Москвин, Он и сейчас действует в таком же ключе. Для меня он Дон Кихот. Он признавал только работу, никаких хождений по кабинетам, никаких пробиваний. Это в тот период, когда очень важным было, как на тебя… как ты общаешься с начальством. Доказывал все работой, привил мне это правило. Давал, ну что ли, свободу творчества, хотя теперь я понимаю, конечно, что он хитрил, и все в конечном итоге делалось, как он задумывал, как он планировал. Но он давал человеку самовыразиться, и за это я его уважал, за это я уважал себя, мне это нравилось. Вот это, знаете, какое-то единение, очень сложная ниточка, которая не у всех тренеров присутствует: дать своему воспитаннику сделать лучше, или предложить что-то интересное и согласиться с ним, и сказать: да, это хорошо! Не каждый тренер позволит, как говорится, себя…
Наташа:
- Это самый лучший педагог!
Игорь:
- Да.
Наташа:
- Который, который…
Игорь:
- Которые не боятся конкуренции.
Наташа:
- Который доводит ученика до своего уровня, а потом пускает его выше, не каждый педагог на это способен. Это очень большие… большой души люди, я так думаю, которые могут…
Игорь:
- Может потому, что я на режиссерском учусь, поэтому я притягиваю вас все время к режиссуре программы. И в этой связи возникает такая проблема – это культ режиссера, или культ тренера. В данной ситуации. Это хорошо, когда есть коллектив единомышленников, но есть такой закон, что единомышленников не ждут, их создают. В данной ситуации могу сказать о Наталье, конечно, намеренно повесила на себя все: начиная от работы на льду до хозяйственных дел по коллективу. Я сначала не мог понять, для чего она это делает, какую цель преследует? Она хочет там кататься, сям, Маргариту, она хочет в брейке выходить… Сделали новый номер со мной, «Шопен»… И все время это была жажда такая: еще, еще, еще! Она меня даже начала где-то раздражать эта жажда. Я думаю: вообще, пришла тут, сейчас все отберет… Мы тут работали спокойно, тихо-мирно. У каждого свой выход , как говорится, был, да? А тут вдруг бегаешь , Кук сумасшедший, После Чаплина я должен с ней кататься еще, хотя я мог спокойно расслабиться – свою работу сделал. Я понял, что главное в человеке – это жажда творчества. Если этого творчества нету, если этой работы нету, если ты хоть чуть-чуть успокоился – ты умираешь, И я понял, что она эту жажду творчества принесла из спорта. Если бы у нее такого в спорте не было, наверное, не было бы и таких достижений. И все вдруг зашевелились, чего-то всем надо. И я чувствую себя очень сложно в данной ситуации, потому что помимо того, что пришло много людей, которым нужно ставить, новые замыслы какие-то есть, то еще и старики зашевелились. И им все это нужно, что-то еще… Вот. Это с одной стороны сложно, но с другой стороны – это очень приятный процесс.
- А какую роль в вашем дуэте играл Андрей Букин? Я спрашиваю потому, что вы были очень яркой, экспрессивной фигуристкой, поэтому он как-то всегда немножко отходил на второй план. Больше говорили о вас. А как было на самом деле?
Наташа:
- Вы знаете, сейчас прошло много времени, и, вобщем. Я многое осмыслила для себя, и я сейчас считаю, да я и раньше так считала, что это большая заслуга его, это не каждый партнер вообще пойдет на то, чтобы представлять свою партнершу. Но я не думаю, что видели только меня. Я думаю, что мы и выигрывали тем, что в нас было какое-то единство, какая-то была внутренняя сила, которая нас вела на льду. Я бы так сказала. Мне безумно жаль, что сейчас его нет со мной! Конечно, 10 лет, которые мы работали, даже чуть больше… Вобщем, это очень жаль… Но с другой стороны, в этом есть и какой-то плюс, потому что люди привыкли видеть нас вдвоем, они привыкли видеть…я считаю, что это неправда… то, что вы вот сейчас казали, что видели только меня. Видели нас, видели пару, видели… вот нас двоих! Именно этим мы и привлекали вас. И сейчас мне очень интересно понять для себя, что я есть сама, что я могу. Вот это безумно для меня интересно и важно. И вот теперь, когда я начинаю что-то для себя понимать и осознавать – мне еще больше не хватает Андрея! Вот такой парадокс…
- А вы звали его к себе в ледовый театр?
Игорь:
- Давайте, я скажу.
Наташа:
- Да, это, наверное, Игорю нужно.
Игорь:
- По поводу звали – не звали. Конечно, звали. И, конечно, в спектакле «Фауст XX век» Наташе была отведена роль Маргариты, Андрей Фауста.
- Заранее?
Игорь:
- Заранее, да. И я этим хотел закончить свой вот такой маленький монолог, но я сейчас скажу. Я думаю, что он придет к нам в коллектив, потому что я в него верю. Андрей всегда думал о том, чтобы быть в паре партнером не просто поддержкой-подставкой. Он всегда… И он обязан был творчески к этому подходить, потому что партнерша уж слишком ярка, Нет, он не тянулся за ней, мне кажется, да?
Наташа:
- У него была своя линия, своя.
Игорь:
- У него была своя линия, которую, может быть, не всегда замечали, но подать партнершу и не потеряться при этом – это…
Наташа:
- Сверхзадача.
Игорь:
- Да. Жизнь жестокая, очень жестокая. Мы сейчас на гастролях, Наташа без Андрея. Записки от зрителей: Спасибо Наташенька, что вы такая, что вы остались, спасибо, что вы катаетесь. Практически ни одной записки не было, где бы сказали: а где Андрей? Что с Андреем? Меня это потрясло, мне обидно было за него! Но люди очень быстро забывают. В нашем театре есть такая возможность – продолжить себя в том, что…
Наташа:
- В чем нашел когда-то.
- Игорь, а когда и как у вас родилась идея создать именно ледовый театр, не ледовый балет, не шоу, а именно театр? И в чем принципиальное отличие с вашей точки зрения, этого коллектива от того, что делали до вас и делают параллельно с вами сейчас другие ансамбли?
Игорь:
- Почему театр, почему так громко названо? Потому что основным принципом работы коллектива считается постановка драматически законченных произведений, театральных произведений. Поэтому у нас есть спектакли – это Чарли Чаплин («Немое кино») есть «Фауст XX век» , есть спектакль по произведениям Владимира Высоцкого. Отказаться от дивертисмента, отказаться от того, что привыкли зрители видеть – показательные выступления фигуристов, которые, к сожаления, проходят сейчас при…
Наташа:
- Пустых трибунах.
Игорь:
- Пустых трибунах. Зритель сложно переквалифицируется, очень сложно. Они приходят все-таки смотреть на спортсменов, мы предлагаем им мысль, предлагаем в своих спектаклях задуматься над сюжетом, над героями, над актерской игрой артистов. Предлагаем им прийти в театр. Должно пройти время, чтобы иметь своего зрителя, вот так я скажу.
Наташа:
- У нас зритель есть! Нет, ты неправ. Я с тобой буду спорить, потому что… ну, что я видела, сколько я была на гастролях: во-первых, я видела людей абсолютно заинтересованных, во-вторых, я видела людей, которые… пусть не все они приходят и готовы увидеть спектакли. Ты прав. Но они понимают , что мы им несем, значит… значит мы на правильном пути.
Игорь:
- Ну, хорошо: спорь со мной, а я с тобой буду соглашаться. Хорошо?
Наташа:
- Да-да-да.
Игорь:
- Есть нюансы, когда один человек после нашего спектакля сказал: Мне стыдно, что я пришел в джинсах.
Наташа:
- Ну, это замечательно.
Игорь:
- Вот, наверное, к этому нужно стремиться.
- Игорь, вы основали этот ледовый театр, Вы, Наташа, пришли сюда совсем недавно. Каковы ощущения каждого из вас от жизни и работы в этом
 коллективе?
Наташа:
- Я?
Игорь:
- Переглянулись, да?
Наташа:
- Я?
Игорь:
- Давай, я тебе уступаю место, Мне так много хочется сказать, но – давай!
Наташа:
- Ну, говори тогда, если тебе много…
Игорь:
- Я коротко можно скажу. Да?
- Конечно.
Игорь:
- Меня просто переполняют чувства. Буду говорить совершенно о разных, о совершенно несовместимых вещах. Театр, создатель… красиво все это, конечно.
Наташа:
- Если ты сейчас скажешь все то, что хочу сказать я…
Игорь:
- Как всегда. Сложно это было очень, очень сложно, мы говорим: перестройка, да? Слово такое сейчас модное. Если б не было этой перестройки – не было бы и нашего театра. Съели бы нас через месяц-полтора. Впереди нас летели депеши: не брать аферистов и т.д. Челябинск. Почему в Челябинске? Ну, работаем мы просто. Ну, в Советском Союзе мы работаем. Неважно это – Челябинск, не знаю, Караганда… многие удивляются. Работаем интересно. Достаточно плодотворно, пусть буду нескромным. Почему я нескромный? Потому что сейчас вот пришли люди – Бестемьянова… ну, ладно, будут говорить: жена пришла, Валова с Васильевым – Олимпийские чемпионы, Котин пришел в коллектив, Кира Иванова. Имена не только спортивные, но просто творчески интересные. Почему они пришли именно сюда, а не куда-то?
Для меня это вопрос, который я внутри, тайком для себя отвечаю: наверное, правильно делаем, наверное, хорошо. Наверное, то, что мы делаем – ой, замечательно! Сколько вопросов таких? И мне бы хотелось, чтобы Наташа жила в этом коллективе, жила в этом театре, жила творческой полноценной жизнью. Она – ну вот такой человек!
Наташа:
- Мне теперь хотелось бы сказать, что меня радует здесь, потому что ведь жизнь людей… люди живут для того, чтобы радоваться. Я уверена в этом, что у каждого должна быть радость. Я ощутила необыкновенную теплоту общения с людьми, с которыми работал Игорь, и с которыми теперь работаю я. Я знала их всегда, но именно в работе я это поняла. Я почувствовала необыкновенное… чувство, я не знаю… такой отдачи! Я привыкла работать с Андреем, с Татьяной Анатольевной, с хореографами, я привыкла чувствовать определенный контакт с людьми. Сейчас я начала работать с абсолютно разными фигуристами – я работаю с Игорем, с Ростиком Синицыным, И наряду с этим я начала работать с молодежью. Я считаю, что это просто будущее театра. Это необыкновенно интересные Елена Васюкова, Дима Смирнов, Юра Бурейко, т.е. мне хочется назвать всех: Французова с Горшковым, сочетание опыта с молодостью, сочетание именитости пришедших Валовой и Васильева, Котина, с людьми, у которых нет имен, нет каких-то заслуг в спорте, но необыкновенно творческих. И когда работаешь и видишь в людях, как они, словно губки, впитывают из тебя то, что ты, может быть, бессознательно начинаешь им давать… то есть, я просто катаюсь, например, с теми же Горшковым и Бурейко, с тем же Димой Смирновым, и я вижу как это ловится, как это впитывается. Это счастье необыкновенное! Я никогда его не знала и не испытывала, и я считаю. Что именно театр дал мне это.
Игорь:
- Здесь нужно заплакать.
Наташа:
- Обязательно!
Игорь:
- Вот, как мне сложно-то…
|
