«Иногда думаю: вот жить бы одному, растить сыновей и помогать двум своим семьям так, чтобы никто из них не чувствовал обиду», — говорит олимпийский чемпион по фигурному катанию Андрей Букин. Неожиданно! Так что, получается, у известного спортсмена две семьи?!
— Андрей, многие убеждены в том, что вы женаты на своей партнерше Наталье Бестемьяновой. В Интернете пишут, что вашу жену зовут Ольга Абанкина. А в проекте канала «Россия» «Танцы на льду» вашей женой объявили другую женщину — Елену Васюкову… Раскройте уж наконец тайну своей личной жизни. На ком вы все-таки женаты?
— Можете считать, что все в моей жизни сильно запущено и вообще я двоеженец. (Улыбается.) Шучу, конечно, семья у меня одна — уже 15 лет мы живем вместе с Леной Васюковой, фигуристкой. Вот только официально не женаты. Это потому, что я до сих пор не развелся со своей первой супругой — Ольгой Абанкиной, тоже в прошлом фигуристкой, даже ношу подаренное ею обручальное кольцо, наверное, в силу привычки. И в той семье, и в этой у меня сыновья —
25-летний Андрей и 14-летний Иван, и они оба носят мою фамилию. Вот и вся тайна. А Наташа Бестемьянова просто моя партнерша и хороший друг, мы катаемся вместе уже 30 лет. Нас постоянно видят вместе на выступлениях, на телеэкране, поэтому, наверное, и считают супругами. Много лет назад мы с ней и с Игорем Бобриным даже книжку выпустили «Пара, в которой трое», где объяснили всю ситуацию. Но поскольку ее быстро раскупили и больше не переиздавали, путаница продолжается. При том, что у нас с Наташей даже романа никогда не было. Как только мы начали вместе кататься, я намеренно жестко расставил акценты: «Наталь, между нами не должно быть ничего личного, исключительно рабочие отношения. Иначе в спорте только время потеряем». Перед глазами был пример Родниной и Зайцева, у которых уйма времени уходила на выяснение
отношений: дома поцапаются, на льду добавят жару, а потом несколько дней не разговаривают. И мне не хотелось попадать в аналогичную ситуацию. К тому же в тот момент у меня уже в самом разгаре был роман с Ольгой, я планировал на ней жениться. Так что другие девушки меня в принципе не интересовали. Да и Наташа не собиралась заводить со мной никакие амуры — мы оба болели фигурным катанием, поэтому сразу настроились на рабочие отношения.
— Ну а почему вы так и не развелись с первой супругой? К чему такие сложности — живете с одной, женаты на другой?
— Мы с Олей прожили десять лет и расстались из-за того, что я ушел к Елене.
Официально не развелся лишь по одной причине: чтобы не травмировать психику Андрея, нашего с Ольгой сына. Он просил меня не оформлять развод — думал, наверное, в свои 10 лет таким незамысловатым способом спасти семью. От такого самообмана ему было легче, и я не стал упорствовать. Признаюсь, Андрей до сих пор не смирился с моим уходом. Да в конце концов, какая разница, что в документах написано? К тому же я свою первую семью со счетов не сбрасываю, постоянно им помогаю, участвую в разрешении всех их проблем. В связи с этим Ольга до сих пор считает себя моей женой и даже обиделась, когда на финале проекта «Звезды на льду», где я был тренером, объявили, что моя жена Лена Васюкова влюблена в меня с тринадцати лет. Публика оживилась, решила, видимо, что мы с Леной вместе с тех давних времен. Но это не так. В то время, когда мы познакомились, я катался в паре с Ольгой и у нас с ней были серьезные отношения. Забавно получилось: сначала я вообще не замечал ее, ну партнерша и партнерша — мы же с десяти лет в паре. Но однажды, когда нам было уже по 16 и я увлекся одной ленинградской фигуристкой, наш тренер Сергей Гаврилович Широков сказал: «Андрюх, ты чего, не замечаешь, что ли, какая Оля интересная девчонка? Чего на стороне мучиться?» После того разговора у меня будто глаза раскрылись, и я заметил, наконец, что Ольга похорошела, расцвела… В общем, приударил за ней, а она сразу откликнулась — как потом выяснилось, я-то ей нравился давно. Мы отлично ладили, никогда серьезно не ругались. К тому же я понимал, что мне легче, чем ей, — девчонкам ведь всегда несладко в фигурном катании: не так спинку держит, недостаточно грациозна — и все! Меняют на других. А на мальчиков давить боятся — вдруг уйдут? Их же всегда не хватает. Вот я и защищал Ольгу перед тренерами. Мы откатались вместе 10 лет, дважды стали чемпионами Советского Союза среди юниоров, пока Спорткомитет не списал ее как бесперспективную. В большом спорте все жестко. Ольге предложили уйти, а мне — найти другую партнершу. Но это не так-то просто, хотя кандидатур полным-полно. Одна тяжеловата, другая высоковата, с третьей просто плохо смотримся… В общем, не получилось у меня найти достойную партнершу, и вслед за Ольгой я тоже ушел из спорта. Подумывал даже о тренерской работе, благо образование позволяло — я тогда учился в Московском институте физкультуры. Но вмешался случай. Как-то мне сказали, что Тарасова набирает мальчиков. А у нее многие фигуристы мечтали кататься, ведь знаменитые Роднина с Зайцевым, Моисеева с Миненковым, Караваева с Жигалиным — все ее ученики. Конечно, я загорелся идеей попасть к ней. Но для начала посоветовался с Ольгой, не хотел ее обижать. Обрадовался, когда она сказала: «Конечно, иди. А тренером поработать всегда успеешь». Мне повезло — Тарасова меня уже знала и взяла к себе, пообещав найти партнершу. Но дело стопорилось, месяц за месяцем я продолжал кататься один. Татьяна Анатольевна отметала всех, кого я предлагал. Говорю: «Может, Маша подойдет? Или Света». — «Нет». — «Почему, хорошо ведь девчонки катаются?» — «Потому!» Вот и весь разговор. А 13 января 1977 года — на всю жизнь запомнил эту дату — Татьяна Анатольевна подошла ко мне сама и сказала: «Будет у тебя партнерша — Наташа Бестемьянова». — «Ой... — говорю, — не ожидал!» Наташку, рыжую, с веснушками, смешливую девчонку, знал давно как сильную одиночницу, и я не думал, что она может перейти в танцы. Но Татьяна Анатольевна оказалась стопроцентно права: мы с Наташей сразу поладили, хотя характеры у обоих непростые. Она взрывная, но отходчивая, а я… обидчив. Долго коплю в себе обиды, а потом раз — и ураган эмоций. Все ссоры у нас были только по делу и никогда накануне соревнований, поэтому, наверное, столько наград и выиграли. А конфликтовали мы всегда так: двое против одного. То Наташка с Тарасовой объединятся против меня, то мы с Натальей против тренера. И мои тетки все время тянули меня в разные стороны. А когда совсем доставали, я… уходил. Пропускал тренировки, вообще мог на несколько дней пропасть. Правда, я знал, что особенно никого не подведу, потому что мои прогулы все равно никак не скажутся на результате.
— Ольга не ревновала вас к новой партнерше?
— Хотя Оля ничего такого не говорила даже помогала натаскивать Наталью, думаю, ей было неприятно приходить на лед и смотреть, как мы катаемся. Она ведь могла быть на месте Бестемьяновой… То есть ревность творческая скорее всего была, а вот женской — нет. Мы с Олей любили друг друга и планировали пожениться. Правда, Татьяна Анатольевна была категорически против. Как только узнала о наших планах, заявила: «Живите так, зачем отношения оформлять? Погуляй, Андрюша, успеешь еще жениться-то. Да и отвлекаться тебе сейчас нельзя — Олимпиада на носу». Я уперся: «Вы как хотите, Татьяна Анатольевна, но я все равно женюсь. Пообещать могу только одно — свадьбу сыграем уже после Олимпиады». В то время гражданский брак не был принят, поэтому и Ольга, и я жили со своими родителями. Поселиться где-нибудь вместе мы не могли, так как требовалась прописка, а
без регистрации брака ее не давали. Короче говоря, после Олимпийских игр — мы с Наташей там заняли 10-е место — я отвел Ольгу в загс. И в июне 1980 года мы расписались. Тетя Таня тогда здорово на меня обиделась. Какое-то время даже не разговаривала со мной…
— Тетя Таня — это кто? Неужели Татьяна Анатольевна?
— Ну да. Почему-то так начал звать ее Саша Зайцев, хотя она ненамного старше нас. А меня Тарасова в шутку звала сынком. Как-то на показательных выступлениях в Томске одна женщина вдруг спросила: «Татьяна Анатольевна, это ваш сын?» Та не растерялась: «Да, сынуля». Так и повелось. Тарасова действительно была нам второй матерью — делала все возможное, чтобы мы зарабатывали и наши семьи не знали нужды. У меня всегда с ней были отличные отношения. Когда Татьяна Анатольевна отошла от обиды на меня за то, что я все же женился на Ольге, она нам очень здорово помогла. После свадьбы мы с Олей стали жить в квартире моих родителей, и я уже было расслабился, как вдруг оказалось, что жена не может найти общий язык с моим папой. Он у меня человек военный, полковник, привык главенствовать и всех строить. Ну и заявил как-то Ольге: «Та-ак, значит, завтра в полшестого утра приготовишь завтрак и погладишь мне рубашку». А она в ответ: «Вам надо, сами и делайте». В общем, нашла коса на камень. Пришлось голову ломать над тем, как исхитриться решить квартирный вопрос. Я рассказал о своих проблемах Тарасовой. Она взяла какую-то бумажку от Спорткомитета — ходатайство о том, что мальчику, то есть мне, надо помочь с квартирой, и потащила меня в Моссовет, в отдел распределения жилплощади. Но нас оттуда турнули: «Извините, ему полагается в лучшем случае комната». Вышли расстроенные — хотелось-то квартиру получить, как-никак женатый человек. И тут встречаем Иосифа Кобзона, который оказался в Моссовете по каким-то своим делам. А они с Тарасовой были хорошо знакомы. Он спрашивает: «Танечка, что ты здесь делаешь?» Она говорит: «Да вот, я тут с сыночком своим пришла квартиру получать». — «И что, не дали? Где ваши документы?» Взял бумажки и через полчаса вышел с нужными подписями. Так я получил однокомнатную квартиру на улице Зои и Александра Космодемьянских. Хорошее местечко, недалеко от катка. А вот вторую квартиру, «двушку» на Речном вокзале, уже не пришлось выпрашивать, ее дали за звания и заслуги — на Олимпиаде в 1984 году мы с Наташей завоевали серебряную медаль. Желание расширить жилплощадь не было нашей блажью — у нас ведь с Олей тогда уже рос сын. Правда, та квартира не принесла нам счастья. Спустя несколько лет я встретил Елену, полюбил ее и через четыре года метаний все-таки ушел к ней…
Впервые мы с Леной увиделись больше 30 лет назад, еще в 1976 году. Я тогда уже катался у Тарасовой, а рядом тренировалась одиночница — Елена Васюкова. Помню, ей надо было двойной аксель прыгать, а я мешал — катал свою программу. Так она подъехала к своему тренеру и стала жаловаться: «Не могу я прыгать, танцоры тут всякие мешают!» Я засмеялся: «Ах ты, пигалица, иди отсюда!..» Потом, когда я уже стал кататься с Бестемьяновой, а Лена с Лешей Погодиным, мы стали вместе бывать на сборах, и наши встречи участились. Мы постоянно пересекались, и я стал замечать, что Ленка в меня влюблена: она так забавно кокетничала и строила глазки… Но пока была маленькой (у нас разница в возрасте почти шесть лет), я на нее особо внимания не обращал, только смеялся. А вот когда ей исполнилось 19 лет и она из девчонки превратилась в привлекательную девушку, сердце мое дрогнуло. Будто бес в ребро! О последствиях я уже не думал. В общем, обычное дело — влюбленность, обмен флюидами и первая близость… Но я-то был женат и считал, что из семьи никогда не уйду. Поэтому и сказал честно: «Лен, вокруг тебя молодые парни крутятся, зачем тебе такой старикан, как я? Живи дальше своей жизнью, на меня не надейся, у меня — семья». Даже представить не могу, что она тогда почувствовала. Обиду, наверное, очень сильную. У нее-то чувства ко мне были настоящие, серьезные. Но Лена — девушка гордая, поэтому уговаривать меня не стала, и мы расстались. Лет пять не пересекались совсем — она начала кататься в Театре ледовых миниатюр Игоря Бобрина, и наши графики больше не совпадали. От знакомых мне стало известно, что в тот же год Лена выскочила замуж. А я в то время с головой ушел в работу — мы с Наташей готовились к нашей главной Олимпиаде — 1988 года. Мы ее выиграли, после чего спортивную карьеру закончили. Понятно же, что нам, олимпийским чемпионам, четырежды чемпионам мира, стремиться было уже не к чему. Поэтому Наташа сразу решила работать в театре мужа — Игоря Бобрина. Она столько лет была занята карьерой, что с супругом виделась нечасто, вот и мечтала пожить наконец-то нормальной семейной жизнью. А я пытался отговорить: «Столько лет потрачено на большой спорт! Давай с нашей славы снимем сливки — покатаемся еще по миру с выступлениями». Но она упиралась и меня тянула в театр. Я туда идти не хотел, но и кататься без нее было делом невозможным — кроме Наташи, никого не видел своей партнершей. В общем, я сильно обиделся и ушел на чиновничью работу в Спорткомитет. Но продержался там недолго — месяцев через девять написал заявление об уходе. От безделья я чуть с ума не сошел: работы для меня никакой не находилось — я лишь бумажки перекладывал, читал газеты да учился курить. К тому же постоянно был на нервах, думал: «Ерундой какой-то занимаюсь, в то время как другие чиновники росчерком пера закрывают катки, а я ничем не могу помочь. Нет, такая жизнь не по мне. Лучше уж к Игорю в театр, на лед». Там меня приняли с распростертыми объятиями.
— А жена ваша что в это время делала? Почему вы ее с собой в театр
не взяли?
— Я звал, но Ольга отказалась. Должность костюмера ее не устроила, а кататься не приглашали, там и олимпийским чемпионам места не хватает. Конечно, я очень хотел, чтобы жена была рядом, понимал, что постоянные разъезды не улучшают семейную жизнь. Тем более что с сыном тогда бабушка могла сидеть. Но Ольга моих доводов не приняла. А согласилась бы, и жизнь могла сложиться по-другому.
В общем, в Одессу, на первые выступления, я поехал один. Помню, было это 1 мая 1989 года. Приехал на вокзал прямо к отправлению поезда и… увидел Лену. Стройненькая, похорошевшая. В театре Игоря она была солисткой, танцевала главные партии. Мы как взглянули друг на друга, как нахлынули воспоминания, и
— все! Чувства захлестнули, словно магнитом нас стало тянуть друг к другу. Чуть больше недели мы посопротивлялись страсти, а 9 мая, отметив день рождения коллеги, впервые за эти несколько лет оказались наедине… Конечно, это была любовь! Мы закрутились в ней, как в вихре. Разумеется, приходилось таиться, обманывать своих близких. Думаю, многие из коллег догадывались о наших отношениях, но надо отдать им должное — никто не поспешил, как говорится, открыть глаза на наш роман моей жене и Лениному мужу. Четыре года продолжалась наша двойная жизнь — мы все больше убеждались в том, что любим друг друга, но никак не решались сделать больно родным. Очень переживали от этой двойственности. Сигналом к тому, что пора определяться, стала Ленина беременность. Я задумался всерьез, начал взвешивать все «за» и «против».
Ну что делать, не оставлять же ее одну? У нас ведь не случайная связь, а глубокие чувства, серьезные отношения. И в результате решил так: ухожу к Лене окончательно, а Ольге оставлю все, что заработал, и дальше всегда буду им с Андрюшкой помогать. А Лена, в отличие от меня, сразу определилась. «Что бы ты ни решил, — сказала, — ребенка я рожу». И отправилась объясняться с Лешей, своим мужем. Он в нашем же театре катался и до сих пор катается. О чем они говорили, мне неизвестно, но только когда я подошел к нему, он сказал: «Андрей, если ты действительно ее любишь, мешать не стану. К тому же прекрасно понимаю, что насильно мил не будешь». Короче, поговорили по-хорошему и остались друзьями. Понимаю, что Леше было очень больно, Ленку он любил… Но все равно им расстаться было проще — детей-то у них не было. А вот наш с Ольгой разговор вышел чрезвычайно трудным. Я приехал из тура и в этот же день признался: «Люблю другую и ухожу…» В комнате в это время был и Андрей. Эти мои слова вызвали у них настоящий шок. Тяжело об этом вспоминать… Я надеялся, что со временем сын поймет меня и простит. Но не получилось. Андрей страшно переживал тогда мой уход из семьи и до сих пор никак не переболеет этими переживаниями. Мне даже кажется, что он все еще надеется на то, что я к ним вернусь.
— Это возможно?
— Нет, конечно. Я ведь Лену по-прежнему люблю, у нас с ней растет замечательный сын, и вообще все между нами отлично. Другое дело, что перед старшим своим сыном чувствую безумную вину, он-то не виноват ни в чем! Поэтому иногда и думаю: вот бы жить одному и просто помогать двум семьям, растить сыновей. А бегать из семьи в семью — не по-мужски. Там нагадил, здесь тоже. Некрасиво... Вообще, признаюсь, я благодарен обеим своим женам за то, что они никогда меня не пилили, не тащили каждая в свою сторону. Обе заняли позицию: «Как решишь, так и будет». Так что все перипетии своей жизни я выбрал сам… В итоге я уходил от Ольги почти год. То и дело приезжал, помогал, по выходным навещал ее родителей — милейших людей. Они тоже до последнего надеялись на то, что я вернусь, и вели себя так, будто мы по-прежнему одна семья. Когда месяца через два после моего ухода Ольга попала под машину и с переломами оказалась в больнице, я снова переехал в старую квартиру, сидел с Андрюшкой. Мы с сыном очень любим друг друга и стараемся встречаться как можно чаще. Обожаем вместе ездить на рыбалку. Правда, получается всего лишь пару раз за лето. Я приезжаю к ним на дачу, помогаю подготовить дом к сезону, и пока Ольга занимается хозяйственными делами, мы с сыном идем рыбачить. Между нами — полное взаимопонимание. Огорчает одно — Андрей категорически отказывается знакомиться со своим братом, моим младшим сыном. Я уж и объяснял ему, и просил… Вроде все понимает, соглашается, но потом по новой — не хочет меня ни с кем делить. Вот из-за этого чувство вины перед Андреем меня просто гнетет, всю душу уже изгрызло… Успокаиваюсь хотя бы тем, что все эти 15 лет я и Оле, и Андрюше во всем помогаю, поддерживаю их как могу. У них и квартира огромная осталась, и дом с участком в сорок соток в приличном месте. То есть в материальном плане я за них спокоен.
— Андрей, когда вы с Леной стали вместе жить, не пришлось преодолевать притирку характеров? Ведь четыре года вы виделись урывками, а тут пришлось жить под одной крышей…
— Пришлось. Поначалу у нас с Леной все было не очень гладко. Например, мы с ней вдрызг разругались из-за того, что я купил квартиру не там, где хотела она. Мне было важно остаться поближе к сыну, чтобы чаще с ним видеться. Вот я и купил «трешку» в районе Речного вокзала. А Лена планировала жить по одному направлению со своими родителями и думала, что я куплю жилье в Косино. По этому поводу она мне устроила настоящую истерику. После чего я развернулся и ушел. Так обидно было: вроде все вопросы уладил — одну квартиру купил Ленкиному мужу, чтобы он уехал из их «двушки», другую, побольше, — на
нашу семью и все равно получил по полной! В общем, разобиделись мы друг на друга так, что года два я прожил в своей новой квартире совершенно один. Даже когда Ванька родился, мы с Леной не помирились и даже на сборах селились в разных номерах. Конечно, я их навещал (Лена продолжала жить в своей квартире в Косино), но переезжать не спешил. Ну а когда младший сын уже начал ходить, пришлось все-таки мне сделать так, как хотела Лена, — купил я еще одну квартиру, там же, в Косино. Рассудил так: «Ну что упираться? Один сын растет без отца, теперь еще и другой. Скоро вообще узнавать перестанет…» В общем, семья наша восстановилась окончательно и бесповоротно. С тех пор мы с Леной и Ваней вместе и практически никогда не ссоримся — видимо, поводов для споров больше нет. Бывает, конечно, накопятся, как в любой семье, претензии друг к другу, проявятся разные взгляды на одну и ту же проблему. Ну поорем мы да разойдемся в разные углы. А на следующее утро проснемся: «Доброе утро». — «Доброе…» — чмок-чмок, и все — мир.
— Лена не упрекает вас в том, что вы живете с ней, а официально женаты на другой? Может быть, спустя столько лет вам стоило бы узаконить свои отношения?
— У нас с Леной — настоящая семья, ну и что из того, что она Васюкова, а не Букина? Мы с ней сразу договорились, что обойдемся без формальностей. Даже если я разведусь с Ольгой, все равно жениться не стану. Нам с Леной кажется, что это только создаст дополнительные трудности. Вопросы наследства у нас и так давно все решены, дети носят мою фамилию. И у Оли, и у Лены есть приличные квартиры и загородные дома, причем оба построены по моим проектам. У Ольги я вообще ничего, кроме своих спортивных костюмов, не забрал. Недавно она отдала мне хрустальный конек — наш с Наташей приз… Я вообще ни на что не претендую, кроме нескольких машин — это мое давнее увлечение. Да и то, думаю, потом ими Ваня будет владеть — он, как и я, болен автомобилями. Недавно покатался с другом по нашему поселку — разбил бампер. Специально не ремонтирую — хочу, чтобы, как только начнет зарабатывать, починил сам. Надеюсь, ждать придется недолго. Недавно Иван очень удачно выступил на соревнованиях «Кумпарсита» в Самаре — несколько лет назад их учредили в память Людмилы Пахомовой для перспективных детских танцевальных дуэтов. И вот Ваня со своей партнершей стали первыми. Ими заинтересовались сильные клубы. Так что мне есть за что гордиться сыном, хотя частенько и нападаю на него — критикую за промахи и требую невозможного.
— Фигуристы редко отдают своих детей в этот вид спорта. Считают его слишком трудным.
— Мы так же считаем. Тут все дело в том, что ребенку самому все это должно очень сильно нравиться — тогда он не сдуется от серьезных нагрузок. Меня, например, отдали в фигурное катание в шесть лет, потому что рос очень хилым, постоянно болел. Вот мама и отвела на каток — тогда на свежем воздухе занимались. И мне понравилось — в группе 30 девочек-красавиц, а мы с моим дружком Валеркой — вдвоем. Ну а в те периоды, когда совсем трудно приходилось и я, спасовав, думал бросить спорт, мама порола меня прыгалками, и мозги мои тут же становились на место. Она видела, что кататься мне нравится, да и тренеры хвалили, просто на меня надо было поднажать. Но зная по себе, каким потом и кровью даются результаты в фигурном катании, я не хотел, чтобы сыновья шли по моим стопам. С Андреем удалось этого избежать, а с Ванькой — нет. Его в фигурное катание отдала бабушка, Ленина мама. Однажды приезжаем из турне, а бабка говорит: «Не могу с Иваном справиться, слишком он энергичный. Хочу его замучить — отдала и на плавание, и на фигурное катание». Мы с Леной поехали на тренировку, посмотрели, как дело идет, видим — вроде получается. И занимается с удовольствием. И когда сын подрос, нашли ему лучших, на наш взгляд, тренеров — Ирину Жук и Александра Свинина из спортивной школы «Юность Москвы» — «Сокольники». Только теперь, чувствую, Лене придется собственную
карьеру бросить и всерьез заняться Ваней, возраст-то у него переходный, мало ли что натворит, времена сейчас неспокойные, страшно подростка оставлять без присмотра.
— А вы сами что-нибудь еще натворить можете? Семью поменять, к примеру, или из фигурного катания уйти…
— Семью? Это вряд ли. Моя семья меня абсолютно устраивает.
Прекратить кататься тоже пока не планирую. В связи с этим из-за суеверия даже коньки, которые давно собираю в коллекцию, у меня разбросаны пока по всему дому: считается, что как только фигурист повесит их на гвоздь — все, путь на лед заказан. А вот могу ли я еще что-нибудь натворить в жизни? Да, скажу даже так: уже натворил. Хотя такой, как раньше, энергии уже нет, но мечту свою о том, чтобы довести до ума свой загородный дом, хочу все-таки реализовать окончательно. С этим домом связана целая история. Очень давно, когда я еще с Наташей выступал, несколько лет подряд мы с ней оказывались во Французских Альпах, в городке Морзин. И мне там очень понравилась гостиница, в которой нас селили. От нечего делать я зарисовывал все, что там видел, и стал мечтать: «Вот разбогатею, построю тестю с тещей такой же дом, только поменьше». А когда деньги появились, вспомнил про те рисунки. Снова поехал в Морзин — а с хозяином отеля мы уже приятельствовали — и попросил: «Вот размеры, расчертишь план для строителей?» Он помог мне, и домик, по-моему, получился славный. Но он остался Ольге с Андреем. А восемь лет назад мы с Леной решили строиться на земле ее родителей. Мне здесь всегда очень нравилось, тем более что по соседству живут давние друзья — Наташа Бестемьянова с Игорем Бобриным. Они нам как родные. Я знаю, как у них калитка открывается, как с их злющими собаками обращаться, и могу зайти в их дом в любое время. Хотя бы здесь, в нашей деревне, никто не спрашивает меня: «А жена-то, Наташа Бестемьянова, где?» В общем, решился я на строительство. Снова в моей памяти всплыл этот проект, и решил я еще раз построить дом своей мечты. Вот только денег не было. Кинул клич друзьям: «Помогите!» Залез в долги по уши, всех раздел, вложил сюда все, что было, но все равно хватило лишь на подвал да стены. Потом два года все, что зарабатывалось, тут же отдавал в счет долга. Жить приходилось на копейки — практически экономили на спичках. Продали даже ту квартиру на Речном, в которой я жил после того, как ушел из семьи. Но все-таки довели дело до конца, доделали все так, как хотели, обставились полностью. Везем теперь со всего мира какие-то предметы интерьера, декора. Хотя дом получился небольшой, но на наш взгляд, он очень уютный. И главное — нам здесь очень хорошо.
|
