(Письмо фигуристу Игорю Бобрину, который сегодня в Лужниках
прощается с большим спортом)
- Я мог бы попытаться написать так, чтобы подписались многие из твоих, Игорь, многочисленных поклонников. Но решил иначе. Есть нечто, что хочется сказать от себя. И по праву давней дружбы, и потому, что ты – сам литератор по складу, по мироощущению, по делу, которому ты, убежден, когда-нибудь все же отдашься – всегда был моим очень внимательным и нелицеприятным критиком и читателем, а значит, я у тебя в долгу.
«Бледное, тонкое, нервное лицо. Сжатые в нитку губы. Сдержанность, даже юношеская чопорность. «Да, так еще не катались, но – это очень нескромно? – надо же кому-то быть первым? Я спросил: «Вы в 10-м классе, не мешает ли спорт учебе?» Он сказал: « Это совместимо» За употребленным к месту современным понятием стоял юный интеллигент, серьезный книжник…»
Напечатано более 12 лет назад. И я тогда заметил, что ты обиделся. «За что, Игорь?» Вы написали «интеллигент», а мне «Интеллиген-ТИК» услышалось. Тебе причудился рефлексирующий хлюпик, персонаж интеллигентского фольклора. По молодости лет ты хотел казаться цельнометаллическим суперменом.
Знаешь, а я от определения не откажусь. Ибо вижу в твоем искусстве ( к его характеристике вернусь ниже) и интеллект, как тягу к самоосмыслению – вплоть до самокопания. Отсюда, мой друг, все твои – немногие! -зримые победы, и все – многие! - кажущиеся беды, в конечном итоге, победами обернувшиеся.
У тебя не так много чемпионских медалей – всесоюзного ранга четыре, европейского – лишь одна. А кто из фигуристов твоего психологического типа даже при подобном таланте добивался большего? Не Овчинников. Не Крэнстон. Разве что Казинс – так ведь быстро сошел. Я называю мало имен, но «белых ворон» тоже мало. И я никого не оправдываю – пытаюсь разобраться.
Одна выдающаяся спорстменка сказала, что пока карабкаешься на пьедестал, тебе позволено искать, но когда взошел, пора найти, иначе легко и упасть. Точка зрения, вызывающая уважение. По спортивному счету она весьма весома. Но находятся люди, которым, как не ломают они себя, как себе не твердят, что этот счет – единственный, натура, природа велят в ущерб стабильности положения кидаться в новый поиск. Ты из таких, и я, знаешь ли, поостерегусь ставить тебе в заслугу неизменную верность себе – всех бед виновницу. Ты был на спортивном льду, каким не мог не быть. Пример ли это? Может быть да, но не всеобщий. Пример лишь в том смысле, что к психологической равноценности мастерства и искусства, как к идеалу, фигурист должен стремиться. Однако, в тебе-то равноценности не было. Уравновешенности не было. Ты рвался к несбыточному. За что мы тебя и любим.
К высшей точке спортивной карьеры ты подошел сравнительно поздно. Я знаю, тебе казалось, что виной тому юношеское легкомыслие, способность – в золотые годы, - коль настроение, до утра писать стихи, петь под гитару, спорить. Виной, что ты вполуха услышал здравые призывы к самоограничению, исходившие от твоего наставника Игоря Борисовича Москвина, человека дела и долга. Я знаю, что когда тебя взялся тренировать Юрий Овчинников, то вы, близкие души, порой тратили на бурные выяснения творческих позиций много больше, чем допускалось планом, чем диктовала разумная необходимость. Но недостатки – продолжение достоинств, в тех и других ты неповторим. Выходит дело, спасибо тебе за то и другое.
Спасибо, что ты – в жизни далеко не каждому дарящий искренность и, в общем, ранимый – мог быть таким искренним на льду. Размышляя о твоем искусстве, я прихожу к выводу, который мне самому кажется парадоксальным. Образы твоих спортивных программ и персонажи показательных номеров на первый взгляд представляются многоликими. В одних высокая романтика, героическая драма. «сквозь тернии к звездам». В других стихия комического, меткость пародии. Но не потому ли во всех случаях я так сочувствую «маскам Бобрина», что это не маски, а лицо? Что их страдания – твои, и улыбка – твоя улыбка над чем-то в себе? Милый недотепа ковбой – ведь сестра его печаль. Именно потому ты и мог своими коньками высекать из наших сердец смех и слезы.
Не знаю, в каком твоем качестве увижу тебя теперь. Хотя уверен, что ты нигде себе не изменишь, и что тебя везде найдут звезды и тернии. Но коль на данном этапе пути мы все же прощаемся, хочу закончить письмо вот чем.
Иные имена в справочниках по фигурному катанию быстро забудутся. Иные будут жить всегда. Твое на этих страницах не очень-то часто мелькало. Но неугомонный, но самоотверженный дух искания, которым ты одарил этот удивительный вид спорта, он останется, и найдется кому его наследовать.
sovsport.ru
|
